— Встретился с вашим джадалом, людовой. — Голос Талавира не изменился, хотя теперь он говорил как-то медленнее и спокойнее, как человек, которого уже ничего не сможет удивить.

— Ты видел джадала? — восхищенно воскликнул Ниязи. Кажется, он один не чувствовал напряжения.

— Кто это ржавое мясо? — Болбочан с подозрением сжал живой глаз.

— Полномочный Старших Братьев, — вместо Талавира ответил Саша

Бедный. — Он расследовал в Ак-Шеих смерть одного из Матери Ветров.

— Старшие Братья часто мрут, — с недоверием хмыкнул в усы.

Болбочан. — Почему он вывел нас из бури?

— А обычная человеческая помощь уже ничего не стоит? — Талавир потер висок, словно его мучила головная боль. — Я летал над Дештом, смотрю –

внизу вы, а на горизонте — буря. И я не против, чтобы вас забрала соль, но стало жаль детей. — Знаем мы, как Старшие Братья помогают! — потряс рукой Шипохвост.

Ему явно не хватало копья с привязанным к навершию черепом. — Вырезают целые села, забирают засоленных на опыты. Что с ним говорить? Пустить кровь во славу Богу Вспышек — и аминь.

— Ему нельзя доверять, — буркнул Сейдамет. Акинджии промолчали, хотя по лицам было видно, что они согласны. Саша Бедный взглянул на

Болбочана. В желтых глазах акинджия был скрыт вопрос, а в изгибе бровей.

предложение: «Если ты убьешь Полномочного, я закрою глаза».

— Он наш друг! Он и к этому помогал, — шагнул вперед Бекир.

Он ожидал хотя бы теперь обратить на себя внимание Талавира, но

Полномочный не оторвал глаз от беев. А вот Болбочан его услышал. Армиец задумчиво подкрутил железный ус.

— Летал над Дештом? С какой стати Старший Брат летает над Дештом?

— Я уже не Старший Брат. — Талавир коснулся золотой бляшки во лбу, темные глаза угрожающе сверкнули. — Суйер выел из моей крови Догмат Поединок. А если хочешь еще что-то узнать, назовись, железноусый. Ты не похож на акинджию, но почему-то с людоловами?

— Твоя просьба справедлива, мясо в мусоре, — согласился бей армейцев.

— Я полковник Болбочан из славной Армии чудовищ. Я сопровождал этих детей, пока Саша Бедный не заявил на них свои права.

— Разве дети — животные, чтобы за них спорить? — Талавир посмотрел на

Черную Корову и Ниязи и снова будто не заметил Бекира. — Они сами должны решить.

— Эй-гей, — захрипел Саша Бедный, словно его легкие были мехами в кузнице.

— Это мое слово и твое, армейцу. При чем здесь чужестранец? Пусть даже сорок раз скажет, что он не Старший Брат. Я ему не верю. Однажды Старший Брат — на всю жизнь служка Поединка.

— Генерал Григоренко-первый тоже был Старшим Братом, — спокойно ответил Болбочан, и Бекир почувствовал, что чаши весов в голове армейца склонились на сторону Полномочного. — Ты тоже претендуешь на этих детей, мясо в мусоре?

Бекир хотел подтвердить, что Полномочный говорит правду. Он не такой, как

другие Старшие Братья, ему не нужны уроды для опытов. Напротив, Талавир вытащил из пламени дочерей Тети Вальки и отдал Ма свою кровь и винтовку, ему можно верить, но сомнение словно стиснуло ему уста. Почему Полномочный к нему не говорит и даже не смотрит? Может, Саша Бедный прав? Может, Талавир до сих пор верен Догмату и все его добрые поступки — только от желания заслужить его доверие? Может, Полномочный сам хочет отвести детей в Белокун? Болбочан назвал умения Черной Коровы уникальными.

— Да, я тоже претендую на этих детей, — подтвердил худшие надежды

Бекира Талавир.

Болбочан посмотрел на детей и молча кивнул, словно принимая новую ставку в игре. Бекир почувствовал себя камнем в тогуз кооргол, разыгрываемых армейцами, акинджиями и отныне Талавиром.

Саша Бедный недовольно хмыкнул и натянул вижжи, сдерживая тулпара, которому не нравилось соседство с грифоном. Если бы Талавир был сам, то он бы еще попытался поспорить с армейцами за право Полномочного вмешиваться в их торг за детей, но крылатое животное изменило расклад сил. Даже один грифон мог свернуть головы шестерым взрослым мужчинам и купцам детей.

— Якши, — неохотно согласился Саша Бедный и пришпорил тулпара. -

Устраиваемся на ночлег и поговорим, кому достанутся эти сладкие птички.

Через несколько часов они нашли сырую котловину — все, что осталось от старого канала. Мужчины разожгли огонь и сели в круг мира. Так в Деште называли общий костер со случайными попутчиками. Доверия между ними не было, поэтому они хотели видеть лицо друг друга. Бекир с друзьями оказался между Болбочаном и Сашей Бедным. Напротив сел Талавир, за его спиной послушно раздался грифон. Птицы были свободолюбивыми существами и редко признавали чужих. Бекир представления не имел, чего стоило Гавену Белокуну привлечь целый прайд в Ак-Шеих. Но

Полномочному удалось приручить своего. Бекир удивленно наблюдал, как

Талавир оторвал из собственного тела окровавленную корку соли и скармливал грифон.

Какое-то время мужчины тихо переговаривались. Обычно круг мира сопровождался обменом водой, но ритуал все не начинался. Затягивался и ужин.

У Бекира громко загрохотало в животе. Они не ели от самого Кара-Тобе. Черная

Корова шепотом предложила сушеные кайсы. Ее услышал Шейтан и вспомнил, что имеет в бурдюках самогон из бора. Сейдамет нашел мешочек сушеных грибов, выращивавшихся в подвалах Дешту. Акинджии достали из-под седл зловонные и теплые от пота тулпаров провяленные куски мяса. Самое вкусное лакомство оказалось в Ниязе в рюкзаке.

— Мать, ну та, которая приняла меня за сына, дала, — будто оправдываясь, сказал мальчик-лисенок и протянул небольшой квадратный пирожок. — Она была рада, когда я сказал, что ее сын остался в Кара-Тобе.

Глаза Шипохвоста жадно сверкнули, Бекир успел лишь удивиться скорости, с которой армиец выхватил пирожок.

— Плохой знак, — с полным ртом сказал Шипохвост и ткнул в небо надкушенным пирожком.

Там уже сошла звезда Девы — Йылдыз, она зловеще сияла в ореоле розового тумана, свидетельствующего, что завтра будет буря. Армиец передал пирожок

Бекиру и вздохнул, словно прощался с родным. Бекир осторожно, чтобы не влезть в слизь, наложил кусок на палку и сунул в огонь. «Сгорит», — недовольно